| основная информация: ты не мог спасти отца. эта простая истина встает между нами высокой стеной, сложенной из трех слоев кирпича. будь ты в десять раз упрямее, ты бы не смог спасти его. и я бы не смогла. наверное, это ты не можешь простить мне до сих пор. но, знаешь, несмотря на это - ты все еще мой друг. лучший, пожалуй, и единственный. — в детстве потерял мать, рос с отцом-шерифом. подозреваю, что он недостатка родительского внимания не страдал. — самостоятельный и ответственный. может взвалить на себя все и немножечко больше, а потом тащить и не жаловаться. — втайне уверен, что мой приезд разбудил всю нечисть в сентфоре. — на почве гибели отца очень сблизился с миссис о'нил. может быть, мы скоро породнимся? — не намерен встревать в очередные разборки с потусторонними силами. извини, но тебе придется. — сбивает 7 банок из десяти с расстояния 15 шагов. да, я подсматривала за твоими тренировками.
пожелания к игроку: ничего не прошу, только пиши душевно. можно даже раз в месяц. участие в сюжете было бы предпочтительным, тем более что мой персонаж - практически билет в один конец до всякого рода неприятностей. пробный пост - Ванда! Она улыбается кротко и немного печально, мотая головой из стороны в сторону, словно не соглашаясь с разрывающей тонкую ткань действительности болью. Она не позволит кроваво-красному мареву перед глазами отнять у нее единственную связующую нить с реальностью - голос брата, взывающий, испуганный, проникающий к самой корке подсознания и... Не находящий отклика. Все существо Ванды сковано паникой, по цвету мало отличающейся от алого цвета боли. Цвета ее способности. Все, на что она способна, - это нести боль, ужас и разрушение повсюду, куда бы ни ступила ее нога. Огонь. Он застилает взор и заставляет горло судорожно сжиматься, будто запах гари из этого образа может задушить ее здесь и сейчас, на холодном дощатом полу заброшенного дома на краю деревни. Она слышит крик матери и брань отца, обнаружившего, что они попали в ловушку пляшущих языков пламени, и спасения нет. Но теперь к воспоминанию примешивается другой голос, эхом отдающийся на периферии сознания, царапающий черепушку изнутри. - Ванда! Лицо Пьетро расплывается в горячем мареве покачивающегося воздуха. Он там, за чертой. Рубикон, переступить который она не может. Бросается наперерез огню, но ее отбрасывает обратно раз за разом. А брат зовет, зовет, зовет... Она приходит в сознание на секунду, чтобы увидеть рассеивающиеся красные полосы, тянущиеся толстыми нитями от кончиков пальцев. И Пьетро, пытающегося ее за эти самые - ужасные, убивающие - руки схватить. С нечеловеческим воем девушка отскакивает назад, пятится, пока не упирается спиной в темный угол комнаты, прямо напротив белеющего ромба лунного света, пробивающегося через окно. Затравленно смотрит на бледное пятно - лицо Пьетро - и машет головой сильнее. Неприближайсяуйди. В груди скребется кто-то очень сильный и, кажется, дикий. Сердце колотится о ребра, разрывая грудную клетку на мельчайшие части. Ванда тянется рукой туда, где болит, но негнущиеся, сведенные ломотой пальцы нащупывают только ткань ночной рубашки, которая тут же прогорает. Мелкие лоскутки прикипают к подушечками пальцев, причиняя еще большую боль. Этот неизвестный кто-то в груди воет, вторя девушке, прижимает уши к приплюснутой голове с вытянутой волчьей мордой и настойчиво бьет тяжелой лапой. Она съеживается в калачик, прижимая острые коленки к груди. Первый всхлип выходит тяжело, натужно и больно. Дальше - легче, и через минуту девушка не может сдержать слез. Они катятся по лицу градом, омывая бледную кожу соленой водой, а она даже не пытается их стереть - без толку. Проблески сознания кажутся нереальными, вырванными из какой-то другой жизни. Потому что не бывает так больно и тошно. Это невозможно как факт, и принимать его потрясенное сознание Ванды не собирается. Оно упорно борется на последнем издыхании, возвращая ясность мышлению. И если водопад слез ему в этом поможет, пусть так. Почти различая голос Пьетро за оглушительным воем своего внутреннего демона, она почти успокаивается. Только изредка вздрагивает, содрогаясь от очередного всхлипа. А брат продолжает петь, и Ванде очень хочется сказать, чтобы тот заткнулся, потому что при тотальном отсутствии голоса и слуха такие завывания могут мертвого из могилы поднять. Или что у нее сейчас польется кровь из ушей. Ей отчаянно необходимо пошутить, срочно, прямо сейчас, чтобы он видел - она в порядке. Только вот она не в порядке. Что вообще за слово такое - порядок? В каком порядке она может быть, когда каждая клеточка ее тела пытается жить отдельной жизнью, грозя разорвать ее рано или поздно, стоит лишь утратить контроль на секунду. И ответ приходит из памяти, постепенно остывающей от перегруза. В хаотичном. В хаотичном порядке. Мысль настолько смешная и нелепая, что становится до жути весело. Это истерия или последствия шока - Ванда не сильна в медицинских терминах - но спасительный круг вытаскивает ее из видений-воспоминаний, чуть было не переехавших психику. Она поднимается на колени и бросается на шею Пьетро - второй раз за вечер - жарко шепча бессвязные извинения вперемешку с благодарностями. Лицо, все еще мокрое от слез, прячется в изгибе его шеи. Продрогшая до костей, Ванда не спешит отстраняться от брата, продолжая неосмысленную болтовню. Просто, чтобы говорить. Чтобы держаться. Глубоко вдохнув, она шепчет в последний раз, прежде чем замолчать: - Спасибо.
| |